Руслан Меллин: «Когда я увидел нагрузку на врачей в реанимации, у меня появилась идея создать серию рисунков» - видео

Руслан живет в Кемеровской области и работает в Кузбасской клинической больнице имени Беляева всего 2 года, но он уже известен не только как челюстно-лицевой хирург, а с недавнего времени после работы в «красной зоне» еще и как художник.

В интервью корреспонденту ТНВ Руслан рассказал, почему он решил рисовать своих коллег и пациентов, как эмоционально сложно находится в «красной зоне», как связаны перо и скальпель, о непослушных пациентах, о первой в жизни выставке и как ему приходится «врать» своим пациентам ради их психологического равновесия.

«Есть выражение «бал у сатаны», а реанимация, наверное – это «утро после гулянки на бале у сатаны»

- Руслан, глядя на ваши такие «живые» рисунки, сразу возникает вопрос, как связана ваша профессия хирурга с рисованием?

- Никак! (смеется) Моя работа напрямую связана с творчеством, с искусством перо – скальпель. Кисть – это похожий инструмент и я думаю, что творческий процесс он неотъемлем, тем более в хирургии. Как в жизни, я рисую и совершенствую свое воображение, а потом пользуюсь этим во время операции.

Последняя работа из серии рисунков. Предпоследний рабочий день своей вахты мне довелось попасть в реанимацию в тот момент, когда в ней происходил хаос. Я говорил, что мне все что там происходило, напоминало – «утро после бала у сатаны». В данном рисунке я изобразил приемное отделение и большое скопление пациентов. Если обратите внимания, то увидите, что в помещении нет ни окон, ни дверей. Выход один, со стороны зрителя, в данный момент автора-врача. Пока люди ожидают прием врача, по помещению лазает смерть и принюхивается кого заберет следующим.

- Когда вы начали рисовать?

- Рисовать я начал в раннем детстве и свою дальнейшую жизнь хотел связать с искусством, поступать в Академию искусств. Но, передумал, наверное, потому что художники – бедная профессия. Это такая каста недорогих профессий. Я решил заниматься тем, что будет приносить пользу людям, и от чего я не умру с голоду. Но, как оказалось, это было ошибкой, художник и врач – это примерно одинаково богатые люди.

- Вы делаете эти рисунки, и ведь когда-то они будут частью истории этих сложных времен…

- Изначально все и делалось для истории, для своей личной, для домашнего архива. Чтобы через года достать и посмотреть. А фотографии, на мой взгляд, смотреть не интересно – это просто мертвая история. Для меня, рисунки гораздо больше передают эмоций и это память.

Большинство людей, которых я видел в больнице – я их даже не знал. Мы познакомились, но я понимаю, что в дальнейшем я скорее всего не буду с ними общаться, поэтому каждый рисунок я тезисно подписывал сзади – его историю.

А получилось так, что позже рисунки увидели мои коллеги. Я рисовал все втайне и не хотел о себе говорить. Мне нужно было отвлекаться, потому что работа на само деле тяжелая, а в рисовании я погружаюсь в себя, абстрагируюсь от тех проблем, которые есть, а проблем было много.

«Когда пациенты спрашивают: «Доктор, скажите, пожалуйста, я умру?», а ты на самом деле знаешь, что да они умрут, как все это им преподнести?»

- Когда вы переквалифицировались для работы в «красной зоне» и начали в ней работать?

- В феврале у нас начались конференции, нас ежедневно, усиленно подготавливали для захода в «красную зону». У нас была видеосвязь с Москвой, мы получали рекомендации по ведению больных.

Первый раз в «красную зону» я зашел в качестве консультанта. Позже должен был зайти в июле, но не получилось, т.к. было много работы в отделении челюстно-лицевой хирургии, на моем основном рабочем месте и меня перенесли на 1 сентября. Именно тогда я впервые попал в ковидарий в должности врача приемного отделения. Отвечал за прием больных и их сортировку, кто отправляется в реанимацию, а кто в терапию.

Больше сложности не физического характера, а психоэмоционального. Пациенты все раздраженные, в истерическом состоянии, не могу обобщить, конечно, но всем страшно, все хотят быстрее получить лечение. Это в первом заходе, когда я в приемном отделении работал.

А во втором заходе – это, конечно же смерти, они выбивают землю из под ног. Койка только освобождается и тут же новый пациент. Большое количество больных, были тяжелыми – за всем этим очень сложно было наблюдать. Я своего пациента передавал в реанимацию, и пришлось его сопровождать. Есть выражение «бал у сатаны», а реанимация, наверное – это «утро после гулянки на бале у сатаны». Очень эмоционально сложно видеть, насколько тяжелые люди там лежат. Когда я увидел эту нагрузку на врачей и медперсонал в реанимации, у меня появилась серия задумок, чтобы изобразить именно ситуацию в реанимациях. Потому что о них обычно никто не знает, а они сражаются на самой передовой!

Это 6-й этаж больницы, пустая комната в «красной зоне», которая в последствии окажется палатой для больных. Мы ходили туда подышать воздухом и насладиться видом. Вид оттуда красивый, видны дома, проходящие люди. Я ходил туда помечтать, как скоро окажусь на свободе и буду свободно гулять.

- Вам приходится быть и психологом для своих пациентов? Потому что люди, которые болеют именно коронавирусом рассказывают, что очень тяжело переживать все морально.

- Именно во второй заход 1 сентября, именно в терапию, я, можно сказать, и был в основном психологом, потому что пациенты были тяжелыми. И когда пациенты спрашивают: «Доктор, скажите, пожалуйста, я умру?», а ты на самом деле знаешь, что да они умрут, как все это им преподнести?

Был такой случай. Я скрыл правду, от пациентов на сутки. В палате лежало четыре женщины, а пациенты начинают общаться между собой, дружить и эти женщины пролежали друг с другом 8 дней, успели сблизиться и одна из них была очень тяжелая. Мне пришлось передать ее в реанимацию, в скором времени она умерла. А на вечернем обходе подруги меня спрашивают «Что там с нашей четвертой подружкой?», а я сказал: «Скоро ее к вам обратно приведут», хотя уже знал, что она умерла. Мне пришлось им соврать, чтобы они не расстраивались и не принимали на себя эту «одежду», что они тоже умрут. В итоге все трое выписались из больницы.

- А такие истории часто бывают?

- И не часто, и не редко. Приходится лечить самого пациента, выбирать нужные слова, чтобы он сам направлял все свои усилия на лечение. Потому что много тех пациентов, которые не выполняют рекомендации и впоследствии все заканчивается плачевно. Некоторые не соглашаются лежать на животе 16 часов, а это необходимо, т.к. диафрагма в этом положении максимально расширяется и происходит насыщение кислородом. Например, была женщина с почечной недостаточностью нужно считать свою мочу, принимать мочегонные препараты, а она отказывалась это делать. К сожалению, с такими больными ты не в силах что-либо сделать. Сейчас в каждой бригаде у нас есть психолог, они заряжены позитивом, приходят в больницу и пытаются передать его пациентам. Но, есть такая каста пациентов, которые верят, что «пока я лежу в больнице, и меня кормят – все будет хорошо».

Тяжелой пациентке в реанимации проводят ампутацию правой нижней конечности по показаниям врача, в жизни сосудистый хирург Роман Хачатурьян. Работали с ним вместе в приемном отделении инфекционного госпиталя. В этот день он после 6-часовой смены в приемнике вышел на 30 минут в «зеленую зону» покушать и зашел обратно на срочную операцию. Сверху стоят два анестезиолога. В жизни оба заведующие отделениями анестезиологии и реаниматологии в разных корпусах больницы.

- Вы можете сказать как врач, как пережить коронавирус?

- Слушаться Минздрава и Роспотребнадзора! (смеется)

Накануне к нам в больницу обратились люди и спрашивают: «А, правда, что если в лицо втирать рыбий жир он будет помогать?». У меня друг лежит в больнице в Красноярском крае и говорит: «Лечение не помогает, а может наливать в бутылку спирт и дышать этим, может пары спирта помогут?». Доходит до настолько бредовых историй…

Банально надо начинать с того, что нужно носить маску, и не просто на подбородке, доказывая, что «я же в маске», а на дыхательных путях. И конечно мыть руки с мылом.

Это реанимация, находящаяся на 5-м этаже инфекционного госпиталя. Наполнена пациентами под завязку, свободных мест не было. Все пациенты тяжелые, требующие ухода и помощи. На заднем плане две медицинских сестры проводят лечебные мероприятия.

Это врач Шимотюк Андрей Владимирович, в обычной жизни врач-трансплантолог. Пунктирует плевральную полость пациенту. Получено более 2-х литров жидкости.

- Сейчас, когда вы проработали определенное количество времени в ковидном госпитале, вы можете сказать, что стали воспринимать жизнь как-то иначе?

- На жизнь – нет, на творчество – да! Жизнь это бесценное, я всегда относился к ней одинаково, ничего не поменялось.

Я заряжен творчеством, новыми идеями. Я был в реанимации и видел смерть. Какой-то профессор из Москвы сказал, что нужно людям проводить экскурсии в реанимации. И я понимаю его слова и хотел бы изобразить на холсте. Может быть мои работы помогут людям осознать, насколько серьезная сейчас ситуация.

«Моя первая в жизни выставка состоится и я этому рад!»

- Как вы понимаете, что хотите нарисовать именно этот эпизод, этого пациента и именно этого коллегу?

- Это, наверное, все интуитивно происходит. Я в художественной школе проучился 5 лет, а до этого еще 3 года в Доме творчества. Это идет изнутри, ты просто понимаешь, что тебе это интересно и ты хочешь это изобразить, а не так что я вижу стул и хочу нарисовать на нем пациента. Я хотел изобразить события, а их в больнице очень много, я старался выбирать самых типажных врачей, более интересных пациентов.

Я не думал, что все раскрутится как сейчас. Просто рисовал для личного архива.

- А когда вы выйдете из «красной зоны», будете продолжать рисовать свои воспоминания или переключитесь на картины маслом, пейзажи?

- Пейзажи – это не мое! Я от скуки умираю, от прямых линий… Я больше люблю изображать идеи.

Действительно, после второго захода в ковидарий я больше чем в первый раз проводил в «красной зоне» и времени не хватало – нарисовать все, что я хотел. Появилось много эмоций, тем, которые я хочу раскрыть в массы, показать всю трагедию, которая сейчас происходит.

Сейчас я работаю в обычном режиме и готовлю себе холсты.

Тяжелая пациентка, этим и привлекла мое внимание, смотрела на меня безнадежным взглядом. , имени не знаю. Ей не хватало кислорода, я как врач приемного отделения положил ее на кислород, на спине она лежать не могла в виду возрастных изменений.

- А ваши коллеги, врачи действительно не знали, что вы увлекаетесь живописью?

- Может несколько человек знали, которые подписаны на меня в Instagram, т.к. я публиковал некоторые работы. Я и не хотел, чтобы кто-то знал, по той причине, что начинают вмешиваться, говоря: «А я выгляжу в жизни намного красивее, чем на твоих рисунках». А сейчас, когда об этом узнали, начали просить: «Нарисуй, пожалуйста, меня с большой грудью, красивым носом и не торчащими ушами» - пытаются влиять на меня, а я этого не люблю. А я свободный художник и не рисую на заказ.

- Мы знаем, что скоро будет проходить выставка ваших работ, расскажите об этом.

- У меня должна была быть первая выставка, но из-за пандемии она не состоялась. «Российская газета» связалась с пресс-секретарем нашей Кузбасской клинической больницы имени Беляева и они захотели организовать выставку, преследуя в первую очередь просветительскую работу, чтобы показать людям насколько все страшно и серьезно. И я только рад. Потому что раньше выставки не получалось, т.к. я не имею профессиональных заслуг перед искусством, и большинство музеев мне отказывало. Но, все же моя первая в жизни выставка состоится и я этому рад!

Эта композиция стала интересной за счет двух сторон действующих в кадре. Красным цветом изображены сотрудники медицины катастроф, которые взяли на себя тяжелую роль, на мой взгляд. Они помогали медицинским учреждениям города и района в транспортировке тяжелых больных. На самом деле мало кто знает, что очень тяжело довезти тяжелого пациента до инфекционного госпиталя живым. Самые сложные клинические случаи диспетчерами отправлялись на медицину катастроф. Черными чернилами изображены сотрудники медицинского госпиталя. Один из них Епифанов Евгений, он находится в карете скорой помощи и проводит осмотр тяжелого больного.

- Как ваши коллеги реагируют на рисунки, особенно находя себя среди персонажей, которых вы изобразили? Им нравится? А тем более сейчас, когда вы стали знаменитым.

- Они рады и не знали, что у них есть в штате художник.

Была история, когда с Москвы профессор Алексей Юрьевич Медведев увидев репортаж обо мне, позвонил заведующему, нашей больницы и говорит: «Я рад, что в моем альма-матер, где я начинал свою карьеру, есть такие врачи, о которых я слышу в Москве». А он когда-то начинал свою карьеру именно в Кузбасской клинической больнице имени Беляева и добился высот и сейчас занимает высокую должность в Москве.

Врач-уролог Дианов Максим, познакомились в ковидарии. Грамотный и отзывчивый человек. Решил нарисовать его, потому что понравилось его отношение к коллегам и пациентам. Он надевает защитный костюм, собирается зайти в «красную зону» на обход.

- Вы очень разносторонний человек, мы видели у вас в Instagram, что вы еще и в хоккей играете! Сейчас у вас есть на это время?

- Сейчас тяжело, нагрузка большая и на работе, также я пишу кандидатскую. Но, один раз в неделю играю точно! Иногда бывает, что и 3-4 раза в неделю посещаю. У меня сын занимается хоккеем там же где и я.

фото: Руслан Меллин